Глава «Ранневизантийская архитектура. Сложение византийского зодчества». «Всеобщая история архитектуры. Том 3. Архитектура Восточной Европы. Средние века». Автор: Брунов Н.И.; под редакцией Яралова Ю.С. (ответственный редактор), Воронина Н.Н., Максимова П.Н., Нельговского Ю.А. Москва, Стройиздат, 1966

Вопрос об истоках и происхождении византийской архитектуры до сих пор оживленно дебатируется в научной литературе. На эту тему были высказаны очень разнообразные и подчас взаимно исключающие друг друга точки зрения. Идут споры также и о времени сложения византийского зодчества.

В самом начале научной разработки вопросов истории византийской архитектуры преобладало общераспространенное тогда мнение о римских истоках византийского зодчества. Тогда всю историю Византии рассматривали как медленный процесс увядания Рима. Причиной этого считали возникновение и развитие христианства, разложившего античную культуру. Вопросы связи Византии с Римом были в дальнейшем разработаны историками искусства католического направления, стремившимися вывести из Рима папского центра — все дальнейшее развитие европейского искусства и в первую очередь византийское искусство и архитектуру.

Реакцией на эту одностороннюю точку зрения явились труды русской школы византиноведения, которая всемерно подчёркивала значение греческой художественной традиции в сложении и развитии византийского искусства.

Наряду с этим в науке сложилась и ориенталистическая теория происхождения византийской культуры. Истоки византийского искусства и архитектуры стали искать в Малой Азии, а потом в Месопотамии и еще дальше на Востоке. Особое внимание исследователей в качестве одного из существеннейших восточных источников византийской архитектуры привлекала к себе Армения.

Исследования последних десятилетий обнаружили, в значительной степени в результате многочисленных археологических открытий, обильный новый материал, относящийся ко времени между концом развития римской архитектуры и сложением византийского зодчества. Исследования производились в самых различных областях тогдашнего мира, связанного с позднеримской и ранневизантийской культурой. В частности, были более подробно обследованы ряд архитектурных памятников Италии, а также многочисленные постройки Сирии и других областей. Собранный в результате этой большой и очень кропотливой работы материал настоятельно требовал новых выводов.

Обобщение новых материалов привело вновь к различным и отчасти взаимоисключающим друг друга выводам по вопросу о происхождении византийского зодчества. Эти новые точки зрения частично примыкают к направлениям первых десятилетий XIX в. Итальянские исследователи с энтузиазмом подхватили старую теорию о римских истоках византийского зодчества, которую они стали развивать, опираясь на новые исследования. При этом неприкрытый национализм толкает их на то, чтобы по возможности все дальнейшее развитие всемирной архитектуры выводить из Рима или, по крайней мере, из Италии. Одним из центральных памятников, вокруг которого до сих пор ведется дискуссия, является Сан Лоренцо в Милане. Это здание было очень детально исследовано, но датировки отдельных его строительных периодов, в особенности первоначальных, являются весьма шаткими и спорными. Молодые исследователи примыкают в своих «панитальянистских» воззрениях к более старым ученым.

Панитальянистская точка зрения получила в научной литературе заслуженный и очень энергичный отпор. В особенности французские ученые неопровержимо показали в своих изысканиях и обобщениях огромное значение Сирии и других восточных областей Византийской империи в сложении византийского зодчества. К ним примыкают многие исследователи, пишущие на английском языке.

Русская школа византинистов, подчёркивая греческое, эллинистическое начало, продолжавшее .плодотворно развиваться в византийском искусстве и архитектуре, никогда не отрицала вклада Рима, с одной стороны, и Востока — с другой, в процесс сложения византийской архитектуры и изобразительного искусства. Вместе с тем русская школа всегда подчеркивала значение греческого начала для культуры античного Рима и очень большое влияние эллинистического и шире — греческого начала для восточных областей и государств, соседних с греко-римским античным миром. Характерной особенностью русской школы историков византийского искусства и архитектуры является то, что её представители, крепко привязанные в своей работе к детальному и по возможности доброкачественному обследованию самих памятников, никогда не впадали в односторонние крайности. Такова была, в частности, в высшей степени плодотворная работа Русского археологического института в Константинополе, из которого вышли очень многие выдающиеся византинисты и ряд очень ценных публикаций.

Представители русской школы византинистов и примыкающие к ним французские и немецкие исследователи всегда считали, что для решения вопроса об образовании византийского зодчества необходимо учесть и углубленно изучить в первую очередь греческую, эллинистическую основу византийской архитектуры, а также ее римский компонент и восточные элементы.

Советские историки Византии, продолжающие, школу русских историков-византинистов дореволюционного времени, убедительно показали, что сущность исторического процесса постепенного превращения Римской империи в Византийскую заключалась в переходе от рабовладельческой формации к феодальной. Все они согласны с тем, что именно этот переход и составляет сущность истории Византии, в особенности в ранневизантийский и средневизантийский периоды.

В Византийской империи сложились своеобразные формы общественной структуры и общественной жизни. Именно они, а также новая идеология, сложившаяся в V — VI вв., обусловили органические связи с Западом и Востоком и тот замечательный синтез унаследованных Византией западных и восточных архитектурных достижений, который осуществляли ее зодчие на великой основе греческого античного архитектурного наследия.

При переходе от поздней античности к Византии бытовали самые разнообразные архитектурные типы, которые, взаимно перекрещиваясь, друг на друга влияли и перерождались. Такая пестрая картина очень характерна для переходного времени. В разных частях позднеантичного мира архитектурные типы были различными и входили друг с другом в разные соединения, что было обусловлено местными особенностями. Постепенно, шаг за шагом, по-разному в различных областях позднеантичного мира в архитектуре стали намечаться и медленно развиваться отдельные особенности, которые вошли позднее в систему ранневизантийского зодчества. Наиболее существенными были особенности, связанные с появлением и развитием купола и центрической архитектурной системы.

Накануне образования византийской архитектуры довольно широко был распространён базиликальный архитектурный тип.. В разных областях он имел различные варианты. Наиболее ярко базиликальный план был выражен в сооружениях Италии, и особенно самого Рима.

Оставаясь в пределах архитектурного типа базилики, следует прежде всего отметить укорочение базилик, которое мы обнаруживаем в различных частях тогдашнего христианского мира, и главным образом на Востоке. Необходимо в каждом отдельном случае изучить причины, которые привели к такому укорочению. Но общим явлением представляется ослабление направленности к апсиде и алтарю. Особенно существенно было появление в середине среднего нефа нового культового центра. В базиликах Сирии и других областей в середине интерьеров были найдены приспособления для восседания священнослужителей, кафедры для чтения книг и другие особенности. Такие устройства являются в известном смысле прототипом византийского амвона, а в некоторых случаях амвоны были найдены в различных областях позднеантичного и ранневизантийского мира в середине среднего нефа. Второй, после алтаря, культовый центр в середине здания предопределял выделение этого места также и архитектурными средствами, т. е. куполом. Очень важно, что во многих зданиях, в частности в ряде сирийских базилик, были деревянные купола — прямые прототипы византийских кирпичных куполов.

Очень существенной разновидностью культового здания этого раннего периода был мартирий, т. е. церковь над могилой святого. Самое поклонение святым, получившее такое распространение, связано с античным почитанием героев и говорит об антропоморфном элементе раннего христианского культа, который был особенно распространен на Востоке. Однако несколько преувеличенными представляются попытки некоторых исследователей чуть ли не всю последующую православную церковную архитектуру вывести из мартириев. Среди архитектурных разновидностей типа мартириев особенно выделяются большие монументальные постройки с планом в виде четырёхлистника. Вряд ли может быть сомнение в том, что они сложились в восточных областях позднеантичного мира. Многие из них имели еще деревянные купола, но встречались и такие, которые были перекрыты куполами из кирпича. Четырёхлистник в плане очень сильно выделял центральную точку главного помещения, даже в ущерб алтарю. Нет необходимости подчеркивать, какое большое значение это имеет для решения вопроса о происхождении Софии в Константинополе и, вообще, о сложении византийского зодчества.

Из всех архитектурных типов, существовавших накануне возникновения византийского зодчества, купольная базилика, которая была потом положена в основу Константинопольской Софии, имела для возникновения византийской архитектуры наибольшее значение.

В отношении строительных материалов и конструктивных приёмов архитектура периода сложения византийского зодчества распадается на две большие школы, из которых каждая внесла свой очень существенный вклад в образование византийского зодчества.

Одна из этих школ — столичная, константинопольская; другая, восточная, наиболее ярко представлена постройками Сирии.

Для сирийской школы характерна кладка из прекрасно отесанных блоков камня. Перекрытия — обычно деревянные. Однако старая точка зрения, что это были плоские перекрытия или открытые внутрь стропила кровли, должна быть на основании новейших исследований уточнена в том отношении, что очень часто в монументальных сооружениях, а может быть и в жилых постройках, применялись купола из дерева, внутренние поверхности которых были в некоторых случаях украшены мозаикой. Сирийская каменная кладка представляет собой дальнейшее развитие античной, в конечном счёте греческой кладки. Однако возможно, что в некоторых случаях наружные поверхности стен покрывались тонким слоем штукатурки.

В константинопольской школе строительные материалы и технические приемы были менее однородными и представляют собой сложную картину, в которой имеются некоторые еще недостаточно исследованные особенности. Основным отличием от Сирии является здесь очень широкое применение кирпича и сводов. Вследствие того, что архитектурные памятники Константинополя сохранились в очень небольшом количестве и что на пути к их достаточно детальному исследованию имеется ряд трудностей, невозможно представить себе исчерпывающим образом кладку стен константинопольских зданий в период сложения ранневизантийской архитектуры. Многие вопросы остаются еще спорными, на них можно ответить только предположительно.

Уже с конца IV в. в области строительной техники отчетливо дает себя чувствовать самостоятельный характер архитектуры Константинополя. Большое круглое здание около Будрум-Джами, построенное, по-видимому, еще до IV в., существенно отличается по кладке от зданий Рима, хотя оно и было перекрыто куполом. Оно имеет черты, встречаемые уже со II в. в Малой Азии. Его кладка характеризуется прекрасным тесаным камнем, квадры которого скреплены железными скобами. Эта кладка своими корнями уходит в классический период греческой архитектуры. Уже во II и III вв. в Малой Азии в противоположность Риму широко распространяются чисто кирпичные своды. Например, в Эфесе в термах в порту стоят каменные столбы, несущие кирпичные арки, что прямо предвосхищает кладку Софии в Константинополе.

Решение вопроса о происхождении каменной кладки, в которой несколько рядов камня чередуются с рядами кирпича, очень существенно для выяснения истоков столичной византийской кладки. Можно утверждать, что около 400 г. в Малой Азии чередование камня и кирпича в кладке стен было широко распространено. В качестве примеров его применения можно привести такие памятники, как постройки IV в. в Никомидии и церковь Марии в Эфесе, а также вне Малой Азии арку Галерия и церковь Георгия в Фессалониках. В Константинополе аналогичная кладка встречается в городских стенах и других ранних постройках. Впервые в церкви Сергия и Вакха в кладке начинает преобладать кирпич. В ее стенах каменные прокладки служат только дополнением к основной кирпичной кладке. В Софии они применены лишь в самых ответственных местах. Преобладание кирпича наблюдается в Константинополе уже в кладке Ипподрома. Кирпичную кладку с прослойками из камня мы находим в церкви Иоанна в Эфесе, продолжающей местную малоазийскую традицию. Доказательством независимости ранневизантийской кладки Константинополя от Рима и Запада является тот факт, что кладка куполов из керамических сосудов не привилась ни в Константинополе, ни в Малой Азии, ни где бы то ни было на Востоке. Между тем в Риме такая кладка известна уже со II в., и еще в VI в. она была применена при сооружении купола Сан Витале в Равенне.

В отношении художественной стороны архитектуры в период сложения ранневизантийского зодчества отчетливо выступают две основные тенденции. Сирийская и отчасти малоазийская архитектура склоняется к отчетливым геометрическим объёмам, поставленным изолированно, к небольшим проемам окон, малому их числу, к статичным интерьерам. Наоборот, в константинопольской архитектуре и в архитектуре других крупнейших городов складывающегося византийского мира наблюдается тенденция к сложным динамическим интерьерам, к преобладанию их над наружными массами здания, к расчленённым, даже подчас раздробленным, объёмам и их связи с городской застройкой.

В самом Константинополе наиболее выдающимися памятниками архитектуры V в. являются городские крепостные стены, цистерны, базилика Студийского монастыря и Халкопратийская базилика.