Глава «Романская архитектура. Архитектура Германии. Церковное строительство. Архитектура цистерцианцев», «Всеобщая история архитектуры. Том 4. Архитектура Западной Европы. Средние века». Автор: Саркисиан Г.А.; под редакцией Губера А.А. (ответственный редактор), Колли Н.Д., Максимова П.Н., Маца И.Л., Нельговского Ю.А., Саркисиана Г.А. Москва, Стройиздат, 1966

Конструкции никогда не были сильной стороной германской романики. Одной из загадок её истории остаются ранние своды собора в Шпейере, возникшие как бы внезапно, без предшествующего подготовительного опыта сводостроения. Окончательное решение этой загадки будет зависеть от уточнения как даты сооружения первых сводов собора в Шпейере, так и происхождения его строителей. Если свойственное германской романике пристрастие к большим массам камня было вызвано погоней за пластическими эффектами, то удержалось оно недолго вследствие постоянной неуверенности в эффективности применяемых конструкций, что вызывало создание чрезмерных запасов прочности (толщина западной стены собора в Шпейере достигает шести метров). Такая архитектура не могла вести, да и не вела к готике. Сельские церкви Вестфалии (XIII в.) сочетают свои могучие башнеподобные фасады с «зальными» интерьерами нефов, перекрытых куполами. Такое сочетание массы камня с псевдонервюрными конструкциями перекрытий говорит о консервативности местных каменщиков.

Но при всем значении, которое имела эволюция средневековых конструкций для возникновения готической архитектуры, не они одни определяют природу готики, и мнение, будто цистерцианцы были основными проводниками готики в Германии, основано на недоразумении. На самом деле они только способствовали развитию прогрессивных конструкций. Самая архитектура цистерцианцев оставалась подчеркнуто монастырской, а не городской, как готическая.

41. Эбрах. Монастырская церковь цистерцианцев, около 1150 г.

Вплоть до середины XII в., в соответствии с общегерманской монастырской традицией, цистерцианцы придерживались плоских деревянных перекрытий нефов (таковы первые романские церкви цистерцианцев в Маульбронне, 1146—1178 гг.; в Хайльсбронне, 1132—1149 гг.; в Пфорте, 1137—1160 гг.; в Мариентале, 1138—1146 гг.). В Маульбронне в хоре были рано применены нервюры прямоугольного сечения. Своды рассматривались как противопожарное мероприятие и впервые в нефах цистерцианских церквей Германии появились, видимо, в Теннебахе (около 1160 г.) и Броннбахе (основана в 1157 г.) Однако со второй половины XII в. цистерцианские церкви уже сплошь перекрываются сводами, тем более, что узкие, вытянутые нефы было сравнительно нетрудно обеспечить каменными перекрытиями. Именно в это время внедряются профилированные опоры и консоли. С начала XIII в. и в цистерцианском строительстве возникает стремление к известной монументальности, особенно в южных монастырях (Эбрах, рис. 41; Оттенберг), расположенных ближе к бургундским прототипам. Эффект монументальности достигался, однако, не масштабами самой постройки или пышностью декора, а главным образом ясностью конструктивной логики всех элементов здания, лишенного каких-либо украшений, обнаженностью мастерски сложенных стен и опор. Каждый квадр считался ответственным тектоническим элементом и обрабатывался с подобающей тщательностью.

Однако особенно важным было значение цистерцианцев в становлении кирпичной архитектуры Северной Германии. Здесь, на обширной территории от Нидерландов до Балтики, основным строительным материалом стал кирпич. По своей природе чуждый криволинейным формам, он казался созданным для архитектуры цистерцианцев. Развив высокую технику формовки, обжига и кладки кирпича, цистерцианцы разработали целый ряд кирпичных конструкций, которые позволили им добиться очень выразительных пластических эффектов. Такие северные постройки цистерцианцев, как церкви в Добрилуге (1184—1228 гг.) и в Лени́не (1180—1270 гг.), были уже целиком кирпичными сооружениями. Такова же была и церковь родственных цистерцианцам премонтратов в Ерихове (начата около 1200 г.), хотя здесь все еще плоское деревянное перекрытие, в то время как в Лени́не повсюду применены нервюрные своды.

Так у самого порога готического периода на севере страны благодаря цистерцианцам создались предпосылки для возникновения новой, самобытной архитектурной школы, основные черты которой определялись конструктивными, композиционными и декоративными особенностями кирпича.

В это же время началом постройки таких вполне готических сооружений, как церковь св. Елизаветы в Марбурге (1235 г.) или центрическая церковь Богоматери в Трире (1240 г.), открывается наступление французской готики, уже не встречающее сопротивления со стороны изживших себя романских форм и конструкций.

***

Когда во второй четверти XIII в. с опозданием на сто лет готика извне вторглась в Германию, её быстрый триумф отразил назревшую потребность городов в новых архитектурных идеях и новых формах. Пышная романика кёльнской школы конца XII в. первоначально могла удовлетворять эти потребности, но она осталась вовсе чуждой тем юным, но уже богатым городам Северо-Востока, где в это время возникали формы самобытной кирпичной архитектуры, выражавшей в новых условиях исконную любовь Германии к пластической выразительности масс.

Пластика была основной сферой германского художественного творчества в средние века. Об этом говорят не только произведения художественного литья, но прежде всего скульптура, триумф которой приходится на первую половину XIII в. В германской скульптуре не менее чем в архитектуре сказался индивидуализм времени,— она не связана со зданием, которое украшает, и далека от тектоничности французской архитектурной пластики: кажется, что фигуры возникают где им заблагорассудится и располагаются как хотят. Это не участники целых процессий и не слагаемые некоей общей композиции. Они лишены какого-либо мистического характера: евангельские фигуры ничего не символизируют и только рассказывают о себе. Они теряют свой религиозный характер, и архитектура служит только неподвижным фоном для их драматического повествования.

Перспектива развития германской романики искажена исчезновением большинства монастырских церквей, в силу чего она оказалась представленной главным образом рейнскими соборами. Замкнутые в себе, они противостояли городу, служили символами имперского величия, а не общественными центрами городских коммун. Архитектура этих сооружений мужественна и строга; поэтому она больше импонировала тем, кто искал пластического выражения силы и величия. Эта выразительная монументальность и была одним из главных достижений романской архитектуры Германии.

Историк культуры А. Фосийон назвал французские школы романской архитектуры не более как «различными диалектами одного и того же языка». Разрешая каждая какую-либо специфическую для нее функциональную, композиционную или конструктивную задачу, эти территориально ограниченные архитектурные системы, развивавшиеся одновременно на протяжении жизни двух-трёх поколений, синтезировали свои достижения в готике — новой архитектурной системе, справедливо названной «французской». Особенностью этих школ была их относительная исключительность в пределах своей территории: Овернь, Аквитания, Нормандия, Бургундия и Прованс, как правило, придерживались своей местной архитектурной системы. Присутствие унифицирующих тенденций в повсеместном монастырском строительстве клюнийцев, не нарушая самостоятельности каждой школы в частностях, в то же время обобщало строительный опыт всех школ в едином типе большой паломнической церкви, как в типе, переходном от монастырской церкви к городской.

Совершенно противоположной была картина сложной и замедленной эволюции романской архитектуры в Германии. Здесь не было одновременно развивавшихся школ, и центр развития перемещался из Саксонии на Рейн или на север в зависимости от изменявшегося экономического и политического значения той или иной области. Местные особенности не были достаточно отчетливо выражены, чтобы создать территориально ограниченные школы: противостоящие апсиды и трансепты встречаются далеко не только в Саксонии, так же как и чередующиеся опоры. В то же время массивная западная башня, принятая в Вестфалии, появляется в саксонских церквах и в области Нижнего Рейна (церковь в Браувайлере, 1141 г.), а парные башни, по традиции рейнских соборов, фланкируют противолежащие хоры соборов в Наумбурге и Бамберге.

Интенсивное монастырское строительство к началу XII в., в отличие от строительства клюнийцев, не только не обобщало наиболее прогрессивные достижения местного зодчества Саксонии, юга и запада страны, но, оказавшись к нему в оппозиции, внесло раздвоенность в общее развитие: сравнительно консервативные постройки монастырей хирсауской системы возникали на территории всей Германии бок о бок с постройками, характерными для той или иной местности. Самостоятельное развитие осложнялось возникновением в различных местах влиятельных сооружений, архитектура которых была явно чужеземного происхождения.

Характер стремительной инициативы в каждом случае отражался на формах возникшей архитектуры. Если задачи, стоявшие перед строителями монастырских церквей, редко выходили за пределы чистой функциональности, то цели императорского и княжеского строительства требовали монументальных решений. В результате этого монастырское строительство придерживалось довольно однообразных композиций, в то время как строительство аристократии искало каждый раз новых средств выразительности. Столкновение двух формообразующих процессов не могло не задержать общего развития романской архитектуры Германии, которое оборвалось внезапно. Но важнейшие ее особенности легли в основу новой архитектуры на северо-востоке страны, куда в период готики переместился с Рейна центр развития ее национального зодчества.